Demons're your best friends (c)
Название: Фансервис
Автор: Amycus
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Джон/Гарет
Жанр: PWP
Саммари: Поцелуй на ночь.
Размер: мини
Статус: закончен
Фансервис
Посвящается Saint-Olga с благодарностью за лучший РПС фандома и в надежде на продолжение.
Гарет не помнит название гостиницы и хорошо, что помнит номер. Когда ты снимаешься в самом идиотском, ох, нет, в самом популярном сериале ВВС, интервью и пресс-конференции становятся обязательной частью жизни. И фансервис, ох, как он ненавидит фансервис. Каждая пришибленная фанатка, косящая под журналистку, жаждет увидеть их поцелуй вживую. Фанатам плевать, что он натурал, а Джон замужем. Или женат. Похрен. Они должны целоваться на потеху публике, потому что фаны — это деньги. Закон шоу-бизнеса.
Сегодня ему тоже пришлось изображать страстную любовь и сидеть на коленках у Джона, ведь девочки, о, эти девочки, они так любят целующихся мальчиков.
Гарет еще раз смотрит на карточку и проводит ей по замку. Хорошо, что существуют администраторы и референты, иначе бы он давно потерялся в каком-нибудь из множества безликих отелей.
В номере прохладно. Гарет клацает выключателем, выключает все лампы, кроме одной, самой тусклой, наливает стакан воды из графина, выпивает залпом и садится на кровать.
Фансервис достал. И больше всего злят именно поцелуи.
Раньше Гарет спокойно сообщал, что натурал, но вот поцелуи с Джоном — это «о-о-о!» Теперь он не уверен.
Когда играешь роль влюбленного, нужно верить в происходящее перед камерой, нужно на самом деле влюбиться и захотеть, и когда это длится месяцами — становится рефлексом.
Он больше не знает, игра это или уже настоящая жизнь, но, блин, от поцелуев с Джоном встает, и сегодня, сидя у него на коленях, он понял, что и у Джона тоже встало. Но… Джону-то можно, он же гей, Гарету даже приятно ощущать чужое желание, тем более, его хочет настолько популярный мужчина, но!.. Но!
Он прячет лицо в ладонях и громко вздыхает.
Натурал не может возбуждаться от поцелуев с мужчиной. Тем более, от публичных поцелуев.
Гарет много раз в жизни целовался. Правда, все эти поцелуи были с девушками, а Джон — это… Джон. Но сегодня — о, черт, а если кто-то заметил недвусмысленную выпуклость в паху? Он снова вздыхает и решает, что лезть в интернет, чтобы проверить — не самая лучшая идея. Шампанское тоже было лишним, пить не стоило, потому что завтра вполне вероятно похмелье, а нужно будет еще автографы раздавать. Иногда Гарет думает, что у него туннельный синдром: после долгих фотосессий болит запястье. Профессиональная болезнь, ха-ха!
Он встает, расстегивает пуговицы на рубашке, снимает ее и бросает в кресло. Нужно принять душ, потому что с утра наверняка не будет на это времени — проспит, как обычно, и Ив будет его подкалывать, а Джон спросит, чем он занимался ночью. И вряд ли получится не покраснеть. Джон, говнюк, обожает его смущать.
Гарет расстегивает ширинку, и в этот момент из кармана доносится звон. Час ночи, а какой-то гад умудрился прислать СМС. Гарет думает, что лучшим ответом будет «пошли нахрен», вынимает телефон и смотрит на экран.
«Ты уже скучаешь по мне, сучка?»
Джон. Это всегда Джон.
Гарет хитро улыбается — невольно, конечно — и набирает: «Ебал я тебя в рот».
Он успевает раздеться, когда приходит ответ: «Хочешь рассказать о других своих сексуальных фантазиях?»
«Я не собираюсь помогать тебе сбрасывать напряжение при помощи порно-СМС». Вообще Гарет хотел закончить предложение словом «дрочить», но даже после двух лет рядом с Джоном он иногда способен вспомнить о приличиях. Или о снобизме — Джон считает его снобом. Может, он и прав.
Уже в душе, подставляя грудь под прохладные струи, Гарет вдруг думает о том, что Джон никому больше не шлет подобных СМС, никого не целует в губы при встрече, никого не обнимает настолько часто. Гребаный кинестетик не может жить без того, чтобы кого-нибудь не потискать, и чаще всего его плюшевым мишкой оказывается Гарет. Он не возражает, но теперь это становится проблемой.
Так, может, это неспроста?
— Нет, — отвечает Гарет самому себе вслух. — Не может быть.
А потом, намыливая пах, вспоминает снова и снова, не в силах поверить. Ладно, у него встает на Джона. Это просто рефлекс, ну и черт с ним. Но…
— Да не может быть! — вскрикивает и бросает в покрытую кафелем стену мыльный брусок.
От гостиничного мыла всегда стягивает кожу, но никакой гель не дает такого ощущения чистоты, когда тело поскрипывает.
Гарет поднимает мыло, злясь на себя за несдержанность, тщательно намыливает задницу и продолжает мысленно себя уговаривать. У Джона есть Скотт, и рассказы о чистой голубой любви достали всех окружающих. Ну, ладно, Гарета точно достали. Иногда кажется, что Джон работает на публику: люди должны считать гей-браки нормальным явлением — он ведь активист, не может месяца прожить, чтобы не поучаствовать в какой-то акции. И из раза в раз повторяет то, что любит, любит, любит Скотта. С учетом того, насколько долго они вместе, это даже похоже на правду. Хотя Гарет сомневается, что буйный яркий Джон хранит своему партнеру верность. Он слишком похож на Джека, чтобы его моногамность была истинной. Хотя… это его личное дело.
Гарет выключает воду, вытирает волосы и набрасывает на мокрое тело гостиничный халат. У гостиниц, по его мнению, два достоинства: халаты и возможность курить.
Выйдя из ванной, Гарет закуривает и падает на кровать. После прохладного душа спать не хочется, а заняться нечем. По телевизору в это время наверняка какая-то хрень для взрослых, кроме того, у Гарета профессиональная деформация: фильмы и сериалы он смотрит как критик, а не как зритель. Оценивает грим, игру актеров, работу оператора. Получить какой-то минимум удовольствия в таких условиях, разумеется, невозможно. Смотреть новости скучно.
Гарет ставит пепельницу на кровать и клацает пультом. С его счастьем первый же канал оказывается порнушным (3 фунта в час, подсказывает ему память строчку из прайса, висящего на дверях номера) — наверняка прежний жилец развлекался. Можно переключить, но главный герой чем-то напоминает Джона: короткие темные волосы и крепкое тело.
Гарет затягивается и смотрит. Два парня и девушка с силиконовой грудью — ничего нового. Только теперь взгляд прикован не к ее промежности или рту: Гарет смотрит на крепыша, на его зад, и, когда понимает это — вздрагивает. Мать его. Представлять Джона героем порно — уже чересчур.
Еще две затяжки, и он тушит сигарету, а потом хватает пульт. Нужно отвлечься и прекратить вспоминать Джона. Но мысли, о чем бы он ни подумал, все равно сводятся к Джону и сексу. К сексуальному Джону. К сексу с Джоном.
Гарет матерится, развязывает пояс халата и слышит тихий стук в двери.
— Кто? — орет он, злой на себя и на весь мир заодно.
— Твой сладкий папочка.
Гарет невольно улыбается, встает и подходит к двери.
— Папочка, спать пора, — говорит он и понимает, что нервничает. Раньше такого не случалось: шутки были шутками, даже самые пошлые, теперь же ему во всем мерещится скрытый подтекст.
— Я стащил бутылку шампанского… Так и будем переговариваться через дверь?
Гарет поворачивает замок и впускает Джона внутрь.
— Я не соврал, — говорит тот, вытягивая вперед руку с бутылкой «Дом Периньон». — Если ты хочешь пить эту кислятину — она твоя.
— Сам? Я не настолько жалок, — Гарет закрывает дверь, затягивает пояс халата туже и садится на кровать. Джон в тонких трикотажных брюках и майке; белья на нем нет. Раньше как-то не приходило в голову обращать на это внимание. — Присаживайся.
Джон оглядывается и смотрит на кресло, где ворохом свалена одежда.
— Куда?
— Рядом, — отвечает он и засовывает руки в широкие карманы. Никак не получается успокоиться, и это странно: Джон знает его, как облупленного, нервничать нет никакого повода.
— Слушай, если я не вовремя — скажи, и уйду к себе, — Джон садится на краешек кровати и смотрит вопросительно.
— Да нет, мне тоже не спится, — Гарет забирает у него бутылку и ставит на прикроватную тумбочку.
Мягкий свет лампы и бордовое покрывало, плюс кровать королевских размеров создают атмосферу интимности. Или нет, одергивает себя Гарет, это ему постоянно что-то мерещится.
— Ты не ответил на последнее СМС.
Гарет берет мобильный в руки, заходит в полученные сообщения и расплывается в широкой улыбке.
— Ну…
— Я правда зашел просто поцеловать тебя на ночь, как и обещал.
Джон смотрит выжидающе, потом подвигается ближе — чуть-чуть, словно давая Гарету возможность отодвинуться. И это тоже странно, Джон вообще какой-то странный: тихий и нерешительный.
Это всего лишь поцелуй, хочет сказать Гарет, но не может.
Он кладет руку на плечо Джона и целует его в губы. Обычное прикосновение губ, такие давно стали рутиной. Но на этот раз он ощущает, как Джон приоткрывает рот, пытаясь превратить дружеский чмок в настоящий взрослый поцелуй с языками. Гарет не успевает ничего подумать — губы открываются сами по себе, и внезапно язык Джона оказывается у него во рту, мягкий и влажный. Джон действует очень мягко, наверняка стараясь не испугать, и Гарет подается вперед, кладет руку ему на шею и притягивает ближе. Поцелуй становится жестче: языки сплетаются, зубы прикусывают губы, и легкая боль немного отрезвляет. Гарет пытается понять, что происходит — никогда раньше они не целовались вот так не на съемках или пресс-конференциях, и это ведь наверняка что-то значит, да?
Нужно прекратить, перестать, отодвинуться, оттолкнуть, но руки сами тянутся к плечам Джона, лицу Джона, Гарет обхватывает его спину, поворачивается, становится на колени и нависает сверху, а потом опрокидывает Джона на кровать.
Поцелуй продолжается — более глубокий и сильный, потом легкий и воздушный, и Гарет не в силах оторваться от этих губ, потому что наверняка нужно будет что-то сказать, а говорить он не в силах.
Джон поглаживает его бока через толстую махровую ткань халата, а потом неожиданно дергает за пояс. Гарет нависает над ним, опираясь на руки, и полы халата распахиваются. Если Джон посмотрит вниз, то увидит его, нагого, увидит, что Гарет возбужден. Но он не смотрит — прикасается теплыми ладонями к коже, ведет их по груди выше, а потом пальцы легко щипают за соски. Это уже точно не просто поцелуй и уж точно не дружеский. Гарет вздрагивает, выгибает спину — он возбужден, очень сложно себя контролировать, — а потом с трудом отрывается от этого замечательного рта.
Джон лежит, тяжело дыша, губы блестят от слюны и слегка припухли, глаза затуманены желанием, и он такой красивый, настолько чертовски красивый, что Гарет не в силах отвести взгляд.
— Я… — выдыхает Джон и умолкает.
— Ты что? — шепчет Гарет.
— Я не могу остановиться, — его руки продолжают поглаживать грудь Гарета снизу вверх — то ладонями, то только кончиками пальцев, — ты… Черт.
— Ты тоже черт, — Гарет наклоняется, легко целует его в губы, а потом касается губами щеки, скулы, век.
Сердце стучит так, что, кажется, грудная клетка ходуном ходит.
Руки Джона на его животе, и если он опустится на дюйм, то наверняка дотронется до возбужденного члена. Гарет ни за что не попросит, но можно чуть двинуть бедрами, намекая. Джон хмыкает ему в шею, обводит указательным пальцем пупок, а потом скользит ладонью дальше и вбок.
Гарета никогда не трогали за задницу мужчины, и, вылизывая мочку уха Джона, он пытается понять, что это может значить. Джон хочет его трахнуть? Джону просто нравится его зад? Они пойдут дальше прямо сейчас? Если нет — Гарет готов прямо здесь, при нем, обхватить член ладонью, и кончит наверняка через пару секунд.
Запах возбуждения забивается в ноздри, пьянит, и Гарет вспоминает о ферромонах пятьдесят первого века. Тогда он играл, а сейчас хочет вжаться носом в низ живота Джона и дышать, дышать, пока не сойдет с ума, потому что больше так не пахнет никто.
Джон громко дышит и гладит его изучающе, это не прелюдия или не совсем прелюдия. Он будто знакомится с телом Гарета при помощи рук, осторожно и внимательно. Но хочется сильнее, хочется вжаться в него всем телом, и руки уже дрожат не столько от возбуждения, сколько от усталости, а собственный вес, кажется, давно перевалил за центнер.
— Иди ко мне, — выдыхает Джон ему в губы, и Гарет ложится сверху.
Джон тут же обхватывает его за пояс и переворачивает их набок лицом друг к другу — и смотрит серьезно.
Гарет молчит.
Игра в гляделки продолжается пару секунд, потом Джон садится, быстро избавляется от одежды и снова ложится. Гарет сбрасывает халат и двигается к нему. От Джона идет жар, или это только кажется, и теперь, когда оба раздеты, вопросов больше не остается.
У них будет секс.
Гарет закрывает глаза, протягивает руку и дотрагивается до плеча Джона. Мышцы под кожей словно стальные, и это настолько внове, что дух захватывает. Он и раньше прикасался к Джону, но никогда — так, и простое прикосновение вызывает бурю восторга. Гарет придвигается еще ближе, кладет руку на его бедро, их члены наконец сталкиваются, и из горла сам собой рвется всхлип — ему хорошо, так хорошо, и облегчение смывает остатки сомнений. Гарет хочет Джона, Джон хочет его, и плевать на весь мир и на обстоятельства.
Он находит губы Джона, целует, просовывает внутрь язык, стискивает пальцы на его заднице, трется своим членом о его и заводится все сильнее с каждой секундой. Джон гладит его грудь, теребит сосок, потом запускает пятерню в волосы Гарета и тянет его ближе, еще ближе, хотя ближе, вроде бы, и некуда. Под веками пляшут белые пятна, в паху горячо, влажно, и если Джон еще раз подастся навстречу так же сильно, если его член прижмется снова, вот так, да, то Гарет точно кончит. И именно в тот момент, когда знакомое щекочущее чувство, как всегда перед оргазмом — Гарет очень любит именно этот момент, самый сладкий, самый яркий — Джон отодвигается и сразу же встает.
Разочарование настолько велико, что Гарет даже не находит слов, чтобы возмутиться.
— Подожди… секунду, — Джон сбегает в ванную и возвращается очень быстро, но даже за эти полминуты Гарет успевает выстроить десяток теорий и развенчать их в пух и прах.
В руке у Джона пластиковая бутылка с прозрачным содержимым, а на губах — хитрая улыбка.
— Лубрикант. Попросил горничную оставить в твоем номере.
— Так ты… планировал?
Он не отвечает — бросает бутылочку на кровать, рывком переворачивает Гарета на спину и ложится сверху. Сейчас уже совсем не страшно за свою девственную задницу. Если Джон хочет его отыметь — пускай, Гарет уверен, что это будет великолепно.
Тяжесть его тела приятна, и Гарет снова закрывает глаза, желая запомнить каждую деталь. Он уверен, что эти воспоминания скрасят немало одиноких скучных вечеров.
Но Джон садится ему на бедра, слышен булькающий звук — Гарет снова смотрит и охает: Джон выдавливает на ладонь смазку, потом обхватывает скользкой ладонью его член, и Гарет снова невольно приподнимает зад, потому что попросить потрогать все еще не может. Это не стеснение, просто язык не слушается.
А после происходит что-то и вовсе невероятное: Джон приподнимается, двигается вперед и медленно опускается на его член. Это горячо, туго, влажно, ужасно развратно — Гарет не может не смотреть туда, в точку, где их тела соединяются, потом взгляд ползет выше, к темному члену с глянцевой головкой, к лобку с темными очень короткими волосками. Он, наверное, бреется. Сам Гарет никогда не заморачивался такими вещами, глупость какая, хотя красиво, да. Гарет встряхивает головой, отгоняя идиотские непрошенные мысли, и смотрит Джону в лицо.
Он красив всегда, но в страсти — прекрасен. Глаза закрыты, на лице сосредоточенное выражение, и пока плоть Гарета входит в его тело, Джон сводит брови к переносице, выдыхает сквозь зубы, а, впустив член в себя целиком, опускает голову и дышит уже свободно, после чего довольно улыбается.
Гарет кладет руки ему на пояс и вскидывает бедра, мысленно умоляя: «Двигайся, двигайся, твою мать!»
И Джон начинает скользить по нему: медленно вверх, резко вниз, снова и снова. Гарет чувствует, как в венах пульсирует кровь, глаза застилает белый туман, его руки впиваются в кожу Джона, и это настолько замечательно, что хочется остаться там, внутри, навечно.
Он смотрит, смаргивая с век пот: член Джона подрагивает при каждом движении, но не падает, он почти прижат к животу, такой красивый. Гарет облизывает губы, стараясь не стонать, и пытается сдержаться, потому что Джон должен быть первым.
Когда на грудь падают первые белые капли, Гарет закрывает глаза, запрокидывает голову, громко стонет и отпускает себя.
Оргазм оглушительный, буквально: он на время перестает слышать, а в животе и снаружи пульсирует наслаждение, настолько мощное, что, кажется, лучше еще не было. Никогда.
Джон осторожно выпускает его из себя, ложится рядом и смотрит Гарету в лицо. Он чувствует этот взгляд, открывает глаза и тоже смотрит.
Самый странный секс в его жизни, самый тихий — и самый охренительно прекрасный.
Слов все еще нет.
— Спасибо, — говорит Джон.
— За что? — спрашивает он, и слова даются с большим трудом, потому что голоса нет. Совсем.
— За поцелуй на ночь, — Джон улыбается, выдергивает из-под них смятое покрывало, набрасывает на Гарета и целует его в щеку.
— Спокойной ночи.
— Ты уйдешь? — Гарет не собирался просить, но собственный голос звучит жалобно, и он ничего не может с этим поделать.
— Конечно, — хмыкает Джон. А потом добавляет: — Конечно, нет.
И Гарет засыпает.
Автор: Amycus
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Джон/Гарет
Жанр: PWP
Саммари: Поцелуй на ночь.
Размер: мини
Статус: закончен
Фансервис
Посвящается Saint-Olga с благодарностью за лучший РПС фандома и в надежде на продолжение.
Гарет не помнит название гостиницы и хорошо, что помнит номер. Когда ты снимаешься в самом идиотском, ох, нет, в самом популярном сериале ВВС, интервью и пресс-конференции становятся обязательной частью жизни. И фансервис, ох, как он ненавидит фансервис. Каждая пришибленная фанатка, косящая под журналистку, жаждет увидеть их поцелуй вживую. Фанатам плевать, что он натурал, а Джон замужем. Или женат. Похрен. Они должны целоваться на потеху публике, потому что фаны — это деньги. Закон шоу-бизнеса.
Сегодня ему тоже пришлось изображать страстную любовь и сидеть на коленках у Джона, ведь девочки, о, эти девочки, они так любят целующихся мальчиков.
Гарет еще раз смотрит на карточку и проводит ей по замку. Хорошо, что существуют администраторы и референты, иначе бы он давно потерялся в каком-нибудь из множества безликих отелей.
В номере прохладно. Гарет клацает выключателем, выключает все лампы, кроме одной, самой тусклой, наливает стакан воды из графина, выпивает залпом и садится на кровать.
Фансервис достал. И больше всего злят именно поцелуи.
Раньше Гарет спокойно сообщал, что натурал, но вот поцелуи с Джоном — это «о-о-о!» Теперь он не уверен.
Когда играешь роль влюбленного, нужно верить в происходящее перед камерой, нужно на самом деле влюбиться и захотеть, и когда это длится месяцами — становится рефлексом.
Он больше не знает, игра это или уже настоящая жизнь, но, блин, от поцелуев с Джоном встает, и сегодня, сидя у него на коленях, он понял, что и у Джона тоже встало. Но… Джону-то можно, он же гей, Гарету даже приятно ощущать чужое желание, тем более, его хочет настолько популярный мужчина, но!.. Но!
Он прячет лицо в ладонях и громко вздыхает.
Натурал не может возбуждаться от поцелуев с мужчиной. Тем более, от публичных поцелуев.
Гарет много раз в жизни целовался. Правда, все эти поцелуи были с девушками, а Джон — это… Джон. Но сегодня — о, черт, а если кто-то заметил недвусмысленную выпуклость в паху? Он снова вздыхает и решает, что лезть в интернет, чтобы проверить — не самая лучшая идея. Шампанское тоже было лишним, пить не стоило, потому что завтра вполне вероятно похмелье, а нужно будет еще автографы раздавать. Иногда Гарет думает, что у него туннельный синдром: после долгих фотосессий болит запястье. Профессиональная болезнь, ха-ха!
Он встает, расстегивает пуговицы на рубашке, снимает ее и бросает в кресло. Нужно принять душ, потому что с утра наверняка не будет на это времени — проспит, как обычно, и Ив будет его подкалывать, а Джон спросит, чем он занимался ночью. И вряд ли получится не покраснеть. Джон, говнюк, обожает его смущать.
Гарет расстегивает ширинку, и в этот момент из кармана доносится звон. Час ночи, а какой-то гад умудрился прислать СМС. Гарет думает, что лучшим ответом будет «пошли нахрен», вынимает телефон и смотрит на экран.
«Ты уже скучаешь по мне, сучка?»
Джон. Это всегда Джон.
Гарет хитро улыбается — невольно, конечно — и набирает: «Ебал я тебя в рот».
Он успевает раздеться, когда приходит ответ: «Хочешь рассказать о других своих сексуальных фантазиях?»
«Я не собираюсь помогать тебе сбрасывать напряжение при помощи порно-СМС». Вообще Гарет хотел закончить предложение словом «дрочить», но даже после двух лет рядом с Джоном он иногда способен вспомнить о приличиях. Или о снобизме — Джон считает его снобом. Может, он и прав.
Уже в душе, подставляя грудь под прохладные струи, Гарет вдруг думает о том, что Джон никому больше не шлет подобных СМС, никого не целует в губы при встрече, никого не обнимает настолько часто. Гребаный кинестетик не может жить без того, чтобы кого-нибудь не потискать, и чаще всего его плюшевым мишкой оказывается Гарет. Он не возражает, но теперь это становится проблемой.
Так, может, это неспроста?
— Нет, — отвечает Гарет самому себе вслух. — Не может быть.
А потом, намыливая пах, вспоминает снова и снова, не в силах поверить. Ладно, у него встает на Джона. Это просто рефлекс, ну и черт с ним. Но…
— Да не может быть! — вскрикивает и бросает в покрытую кафелем стену мыльный брусок.
От гостиничного мыла всегда стягивает кожу, но никакой гель не дает такого ощущения чистоты, когда тело поскрипывает.
Гарет поднимает мыло, злясь на себя за несдержанность, тщательно намыливает задницу и продолжает мысленно себя уговаривать. У Джона есть Скотт, и рассказы о чистой голубой любви достали всех окружающих. Ну, ладно, Гарета точно достали. Иногда кажется, что Джон работает на публику: люди должны считать гей-браки нормальным явлением — он ведь активист, не может месяца прожить, чтобы не поучаствовать в какой-то акции. И из раза в раз повторяет то, что любит, любит, любит Скотта. С учетом того, насколько долго они вместе, это даже похоже на правду. Хотя Гарет сомневается, что буйный яркий Джон хранит своему партнеру верность. Он слишком похож на Джека, чтобы его моногамность была истинной. Хотя… это его личное дело.
Гарет выключает воду, вытирает волосы и набрасывает на мокрое тело гостиничный халат. У гостиниц, по его мнению, два достоинства: халаты и возможность курить.
Выйдя из ванной, Гарет закуривает и падает на кровать. После прохладного душа спать не хочется, а заняться нечем. По телевизору в это время наверняка какая-то хрень для взрослых, кроме того, у Гарета профессиональная деформация: фильмы и сериалы он смотрит как критик, а не как зритель. Оценивает грим, игру актеров, работу оператора. Получить какой-то минимум удовольствия в таких условиях, разумеется, невозможно. Смотреть новости скучно.
Гарет ставит пепельницу на кровать и клацает пультом. С его счастьем первый же канал оказывается порнушным (3 фунта в час, подсказывает ему память строчку из прайса, висящего на дверях номера) — наверняка прежний жилец развлекался. Можно переключить, но главный герой чем-то напоминает Джона: короткие темные волосы и крепкое тело.
Гарет затягивается и смотрит. Два парня и девушка с силиконовой грудью — ничего нового. Только теперь взгляд прикован не к ее промежности или рту: Гарет смотрит на крепыша, на его зад, и, когда понимает это — вздрагивает. Мать его. Представлять Джона героем порно — уже чересчур.
Еще две затяжки, и он тушит сигарету, а потом хватает пульт. Нужно отвлечься и прекратить вспоминать Джона. Но мысли, о чем бы он ни подумал, все равно сводятся к Джону и сексу. К сексуальному Джону. К сексу с Джоном.
Гарет матерится, развязывает пояс халата и слышит тихий стук в двери.
— Кто? — орет он, злой на себя и на весь мир заодно.
— Твой сладкий папочка.
Гарет невольно улыбается, встает и подходит к двери.
— Папочка, спать пора, — говорит он и понимает, что нервничает. Раньше такого не случалось: шутки были шутками, даже самые пошлые, теперь же ему во всем мерещится скрытый подтекст.
— Я стащил бутылку шампанского… Так и будем переговариваться через дверь?
Гарет поворачивает замок и впускает Джона внутрь.
— Я не соврал, — говорит тот, вытягивая вперед руку с бутылкой «Дом Периньон». — Если ты хочешь пить эту кислятину — она твоя.
— Сам? Я не настолько жалок, — Гарет закрывает дверь, затягивает пояс халата туже и садится на кровать. Джон в тонких трикотажных брюках и майке; белья на нем нет. Раньше как-то не приходило в голову обращать на это внимание. — Присаживайся.
Джон оглядывается и смотрит на кресло, где ворохом свалена одежда.
— Куда?
— Рядом, — отвечает он и засовывает руки в широкие карманы. Никак не получается успокоиться, и это странно: Джон знает его, как облупленного, нервничать нет никакого повода.
— Слушай, если я не вовремя — скажи, и уйду к себе, — Джон садится на краешек кровати и смотрит вопросительно.
— Да нет, мне тоже не спится, — Гарет забирает у него бутылку и ставит на прикроватную тумбочку.
Мягкий свет лампы и бордовое покрывало, плюс кровать королевских размеров создают атмосферу интимности. Или нет, одергивает себя Гарет, это ему постоянно что-то мерещится.
— Ты не ответил на последнее СМС.
Гарет берет мобильный в руки, заходит в полученные сообщения и расплывается в широкой улыбке.
— Ну…
— Я правда зашел просто поцеловать тебя на ночь, как и обещал.
Джон смотрит выжидающе, потом подвигается ближе — чуть-чуть, словно давая Гарету возможность отодвинуться. И это тоже странно, Джон вообще какой-то странный: тихий и нерешительный.
Это всего лишь поцелуй, хочет сказать Гарет, но не может.
Он кладет руку на плечо Джона и целует его в губы. Обычное прикосновение губ, такие давно стали рутиной. Но на этот раз он ощущает, как Джон приоткрывает рот, пытаясь превратить дружеский чмок в настоящий взрослый поцелуй с языками. Гарет не успевает ничего подумать — губы открываются сами по себе, и внезапно язык Джона оказывается у него во рту, мягкий и влажный. Джон действует очень мягко, наверняка стараясь не испугать, и Гарет подается вперед, кладет руку ему на шею и притягивает ближе. Поцелуй становится жестче: языки сплетаются, зубы прикусывают губы, и легкая боль немного отрезвляет. Гарет пытается понять, что происходит — никогда раньше они не целовались вот так не на съемках или пресс-конференциях, и это ведь наверняка что-то значит, да?
Нужно прекратить, перестать, отодвинуться, оттолкнуть, но руки сами тянутся к плечам Джона, лицу Джона, Гарет обхватывает его спину, поворачивается, становится на колени и нависает сверху, а потом опрокидывает Джона на кровать.
Поцелуй продолжается — более глубокий и сильный, потом легкий и воздушный, и Гарет не в силах оторваться от этих губ, потому что наверняка нужно будет что-то сказать, а говорить он не в силах.
Джон поглаживает его бока через толстую махровую ткань халата, а потом неожиданно дергает за пояс. Гарет нависает над ним, опираясь на руки, и полы халата распахиваются. Если Джон посмотрит вниз, то увидит его, нагого, увидит, что Гарет возбужден. Но он не смотрит — прикасается теплыми ладонями к коже, ведет их по груди выше, а потом пальцы легко щипают за соски. Это уже точно не просто поцелуй и уж точно не дружеский. Гарет вздрагивает, выгибает спину — он возбужден, очень сложно себя контролировать, — а потом с трудом отрывается от этого замечательного рта.
Джон лежит, тяжело дыша, губы блестят от слюны и слегка припухли, глаза затуманены желанием, и он такой красивый, настолько чертовски красивый, что Гарет не в силах отвести взгляд.
— Я… — выдыхает Джон и умолкает.
— Ты что? — шепчет Гарет.
— Я не могу остановиться, — его руки продолжают поглаживать грудь Гарета снизу вверх — то ладонями, то только кончиками пальцев, — ты… Черт.
— Ты тоже черт, — Гарет наклоняется, легко целует его в губы, а потом касается губами щеки, скулы, век.
Сердце стучит так, что, кажется, грудная клетка ходуном ходит.
Руки Джона на его животе, и если он опустится на дюйм, то наверняка дотронется до возбужденного члена. Гарет ни за что не попросит, но можно чуть двинуть бедрами, намекая. Джон хмыкает ему в шею, обводит указательным пальцем пупок, а потом скользит ладонью дальше и вбок.
Гарета никогда не трогали за задницу мужчины, и, вылизывая мочку уха Джона, он пытается понять, что это может значить. Джон хочет его трахнуть? Джону просто нравится его зад? Они пойдут дальше прямо сейчас? Если нет — Гарет готов прямо здесь, при нем, обхватить член ладонью, и кончит наверняка через пару секунд.
Запах возбуждения забивается в ноздри, пьянит, и Гарет вспоминает о ферромонах пятьдесят первого века. Тогда он играл, а сейчас хочет вжаться носом в низ живота Джона и дышать, дышать, пока не сойдет с ума, потому что больше так не пахнет никто.
Джон громко дышит и гладит его изучающе, это не прелюдия или не совсем прелюдия. Он будто знакомится с телом Гарета при помощи рук, осторожно и внимательно. Но хочется сильнее, хочется вжаться в него всем телом, и руки уже дрожат не столько от возбуждения, сколько от усталости, а собственный вес, кажется, давно перевалил за центнер.
— Иди ко мне, — выдыхает Джон ему в губы, и Гарет ложится сверху.
Джон тут же обхватывает его за пояс и переворачивает их набок лицом друг к другу — и смотрит серьезно.
Гарет молчит.
Игра в гляделки продолжается пару секунд, потом Джон садится, быстро избавляется от одежды и снова ложится. Гарет сбрасывает халат и двигается к нему. От Джона идет жар, или это только кажется, и теперь, когда оба раздеты, вопросов больше не остается.
У них будет секс.
Гарет закрывает глаза, протягивает руку и дотрагивается до плеча Джона. Мышцы под кожей словно стальные, и это настолько внове, что дух захватывает. Он и раньше прикасался к Джону, но никогда — так, и простое прикосновение вызывает бурю восторга. Гарет придвигается еще ближе, кладет руку на его бедро, их члены наконец сталкиваются, и из горла сам собой рвется всхлип — ему хорошо, так хорошо, и облегчение смывает остатки сомнений. Гарет хочет Джона, Джон хочет его, и плевать на весь мир и на обстоятельства.
Он находит губы Джона, целует, просовывает внутрь язык, стискивает пальцы на его заднице, трется своим членом о его и заводится все сильнее с каждой секундой. Джон гладит его грудь, теребит сосок, потом запускает пятерню в волосы Гарета и тянет его ближе, еще ближе, хотя ближе, вроде бы, и некуда. Под веками пляшут белые пятна, в паху горячо, влажно, и если Джон еще раз подастся навстречу так же сильно, если его член прижмется снова, вот так, да, то Гарет точно кончит. И именно в тот момент, когда знакомое щекочущее чувство, как всегда перед оргазмом — Гарет очень любит именно этот момент, самый сладкий, самый яркий — Джон отодвигается и сразу же встает.
Разочарование настолько велико, что Гарет даже не находит слов, чтобы возмутиться.
— Подожди… секунду, — Джон сбегает в ванную и возвращается очень быстро, но даже за эти полминуты Гарет успевает выстроить десяток теорий и развенчать их в пух и прах.
В руке у Джона пластиковая бутылка с прозрачным содержимым, а на губах — хитрая улыбка.
— Лубрикант. Попросил горничную оставить в твоем номере.
— Так ты… планировал?
Он не отвечает — бросает бутылочку на кровать, рывком переворачивает Гарета на спину и ложится сверху. Сейчас уже совсем не страшно за свою девственную задницу. Если Джон хочет его отыметь — пускай, Гарет уверен, что это будет великолепно.
Тяжесть его тела приятна, и Гарет снова закрывает глаза, желая запомнить каждую деталь. Он уверен, что эти воспоминания скрасят немало одиноких скучных вечеров.
Но Джон садится ему на бедра, слышен булькающий звук — Гарет снова смотрит и охает: Джон выдавливает на ладонь смазку, потом обхватывает скользкой ладонью его член, и Гарет снова невольно приподнимает зад, потому что попросить потрогать все еще не может. Это не стеснение, просто язык не слушается.
А после происходит что-то и вовсе невероятное: Джон приподнимается, двигается вперед и медленно опускается на его член. Это горячо, туго, влажно, ужасно развратно — Гарет не может не смотреть туда, в точку, где их тела соединяются, потом взгляд ползет выше, к темному члену с глянцевой головкой, к лобку с темными очень короткими волосками. Он, наверное, бреется. Сам Гарет никогда не заморачивался такими вещами, глупость какая, хотя красиво, да. Гарет встряхивает головой, отгоняя идиотские непрошенные мысли, и смотрит Джону в лицо.
Он красив всегда, но в страсти — прекрасен. Глаза закрыты, на лице сосредоточенное выражение, и пока плоть Гарета входит в его тело, Джон сводит брови к переносице, выдыхает сквозь зубы, а, впустив член в себя целиком, опускает голову и дышит уже свободно, после чего довольно улыбается.
Гарет кладет руки ему на пояс и вскидывает бедра, мысленно умоляя: «Двигайся, двигайся, твою мать!»
И Джон начинает скользить по нему: медленно вверх, резко вниз, снова и снова. Гарет чувствует, как в венах пульсирует кровь, глаза застилает белый туман, его руки впиваются в кожу Джона, и это настолько замечательно, что хочется остаться там, внутри, навечно.
Он смотрит, смаргивая с век пот: член Джона подрагивает при каждом движении, но не падает, он почти прижат к животу, такой красивый. Гарет облизывает губы, стараясь не стонать, и пытается сдержаться, потому что Джон должен быть первым.
Когда на грудь падают первые белые капли, Гарет закрывает глаза, запрокидывает голову, громко стонет и отпускает себя.
Оргазм оглушительный, буквально: он на время перестает слышать, а в животе и снаружи пульсирует наслаждение, настолько мощное, что, кажется, лучше еще не было. Никогда.
Джон осторожно выпускает его из себя, ложится рядом и смотрит Гарету в лицо. Он чувствует этот взгляд, открывает глаза и тоже смотрит.
Самый странный секс в его жизни, самый тихий — и самый охренительно прекрасный.
Слов все еще нет.
— Спасибо, — говорит Джон.
— За что? — спрашивает он, и слова даются с большим трудом, потому что голоса нет. Совсем.
— За поцелуй на ночь, — Джон улыбается, выдергивает из-под них смятое покрывало, набрасывает на Гарета и целует его в щеку.
— Спокойной ночи.
— Ты уйдешь? — Гарет не собирался просить, но собственный голос звучит жалобно, и он ничего не может с этим поделать.
— Конечно, — хмыкает Джон. А потом добавляет: — Конечно, нет.
И Гарет засыпает.
@темы: John Barrowman, Gareth David-Lloyd, RPS, NC-17, fanfiction
